Неточные совпадения
Для Агафьи Михайловны, для няни, для деда, для
отца даже Митя был живое существо, требующее за собой только материального
ухода; но для матери он уже давно был нравственное существо, с которым уже была целая история духовных отношений.
Он в продолжение нескольких лет постоянно через воскресенье обедал у нас, и равно его аккуратность и неаккуратность, если он пропускал, сердили моего
отца, и он теснил его. А добрый Пименов все-таки ходил и ходил пешком от Красных ворот в Старую Конюшенную до тех пор, пока умер, и притом совсем не смешно. Одинокий, холостой старик, после долгой хворости, умирающими глазами видел, как его экономка забирала его вещи, платья, даже белье с постели, оставляя его без всякого
ухода.
По
уходе старика
отец долго задумчиво ходил по комнатам, а затем, остановившись, произнес сентенцию...
Предсказания Галактиона
отцу, которые он делал перед своим
уходом, начинали сбываться.
Она принялась было попрежнему распоряжаться хозяйством своего
отца и
уходом за ним, отодвинув Калмыка на второстепенное место главного исполнителя ее приказаний, но всегда ненавидевший ее Калмык уже чувствовал себя довольно сильным, чтоб не побояться открытой борьбы с молодою своею барыней.
— Как пропал глаз? О, это было давно, еще мальчишкой был я тогда, но уже помогал
отцу. Он перебивал землю на винограднике, у нас трудная земля, просит большого
ухода: много камня. Камень отскочил из-под кирки
отца и ударил меня в глаз; я не помню боли, но за обедом глаз выпал у меня — это было страшно, синьоры!.. Его вставили на место и приложили теплого хлеба, но глаз помер!
Изгнанный из театра перед
уходом на донские гирла, где
отец и братья его были рыбаками, Семилетов пришел к Анне Николаевне, бросился в ноги и стал просить прощенья. На эту сцену случайно вошел Григорьев, произошло объяснение, закончившееся тем, что Григорьев простил его. Ваня поклялся, что никогда в жизни ни капли хмельного не выпьет. И сдержал свое слово: пока жив был Григорий Иванович, он служил у него в театре.
По
уходе его
отец мой вдруг почувствовал себя спокойнее. Точно как будто бы вместе с портретом свалилась тяжесть с его души. Он сам изумился своему злобному чувству, своей зависти и явной перемене своего характера. Рассмотревши поступок свой, он опечалился душою и не без внутренней скорби произнес...
—
Уходом. Ты, Настя, молчи, слез не рони, бела лица не томи: все живой рукой обделаем. Смотри только, построже с
отцом разговаривай, а слез чтоб в заводе при нем не бывало. Слышишь?
— Как
отцу сказано, так и сделаем, — «
уходом», — отвечала Фленушка. — Это уж моих рук дело, слушайся только меня да не мешай. Ты вот что делай: приедет жених, не прячься, не бегай, говори с ним, как водится, да словечко как-нибудь и вверни, что я, мол, в скитах выросла, из детства, мол, желание возымела Богу послужить, черну рясу надеть… А потом просись у
отца на лето к нам в обитель гостить, не то матушку Манефу упроси, чтоб она оставила у вас меня. Это еще лучше будет.
— Не обманывай меня, Настя. Обмануть кресну мать — грех незамолимый, — внушительно говорила Никитишна. — Скажи-ка мне правду истинную, какие у вас намедни с
отцом перекоры были? То в кельи захотелось, то, гляди-кась, слово какое махнула: «
уходом»!
Обычай «крутить свадьбу
уходом» исстари за Волгой ведется, а держится больше оттого, что в тамошнем крестьянском быту каждая девка, живучи у родителей, несет долю нерадостную. Девкой в семье дорожат как даровою работницей и замуж «честью» ее отдают неохотно. Надо, говорят, девке родительскую хлеб-соль отработать; заработаешь — иди куда хочешь. А срок дочерних заработков длинен: до тридцати лет и больше она повинна у
отца с матерью в работницах жить.
Какими-то судьбами Феклист Митрич проведал, что за человек дом у него нанимал. То главное проведал он, что ему чуть не миллион наследства достался и что этакой-то богач где-то у них в захолустье
уходом невесту берет. «Что́ за притча такая, — думал Феклист. — Такому человеку да воровски жениться! Какой
отец дочери своей за него не отдаст? Я бы с радостью любую тотчас!» Как человек ловкий, бывалый, догадливый, смекнул он: «Из скитов, стало быть, жену себе выхватил».
— Так и
отцу говори, — молвила Фленушка, одобрительно покачивая головою. — Этими самыми словами и говори, да опричь того, «
уходом» пугни его. Больно ведь не любят эти тысячники, как им дочери такие слова выговаривают… Спесивы, горды они… Только ты не кипятись, тихим словом говори. Но смело и строго… Как раз проймешь, струсит… Увидишь.
Отец, — высокий, с косматой рыжей бородою, — протянул мне при
уходе деньги; комната была жалкая и бедная, ребят куча; я отказался.
— Поедем, тятенька, домой, — сказала Дуня
отцу тотчас по
уходе Самоквасова.
По
уходе лекаря все сели вокруг чайного стола. Немножко успокоенная, но еще вполне не понимавшая опасности, в какой был
отец, грустная, печальная Дуня рассказала о своем с ним свиданье. Дошла речь и до сундука.
В четыре Илька уходила с
отцом домой. До ее
ухода каждый старался на прощанье сказать ей наедине несколько слов…
Радость, гордость и ужас охватили меня, когда я прочел это письмо. Нетрудно было понять, что тут в деликатной форме приглашали меня самого: при огромном круге знакомств Толстых странно им было обращаться за рекомендациями ко мне, совершенно незнакомому им человеку; очевидно, я, как автор «Записок врача», казался им почему-то наиболее подходящим для
ухода за больным
отцом, Если же даже все это было и не так, то все-таки после этого письма я имел полное право предложить свои услуги.
Эдмунд, умирая, узнает, что его противник его брат. Эдгар поднимает забрало и говорит нравоучение о том, что за зачатие незаконного сына Эдмунда
отец заплатил своим зрением. После этого Эдгар рассказывает герцогу Альбанскому свои похождения и то, что он только теперь, перед
уходом на бой, открыл все
отцу, и
отец не выдержал и умер от волненья. Эдмунд еще не умер и спрашивает, что еще было.
После нескольких месяцев жизни в Москве, горькое впечатление утраты любимого
отца и дяди уменьшилось, и здоровье младшей княжны Шестовой значительно поправилось, хотя она оставалась по прежнему тем хрупким, нежным созданием, которое требовало тщательного
ухода и для которого было необходимо отсутствие всяких житейских волнений.
Богатые хоромы Синявина были невдалеке от церкви и от дома
отца Алексея, а потому не более как через четверть часа после
ухода посланного мы уже входили в столовую Гаврилы Семеновича.
Умирающий убийца рассказал на духу все подробно, до сознания его перед графом Свянторжецким и получения от своей сообщницы десяти тысяч рублей за
уход из Петербурга. Оставшиеся деньги, в количестве девяти тысяч семисот рублей, умирающий Никита передал
отцу Николаю для употребления на богоугодное дело, но последний при рапорте представил их архиерею.
Наряженные на работу в княжеском парке крестьяне между тем тронулись из села. За ними отправились любопытные, которые не работали в других местах княжеского хозяйства. Поплелся старый да малый. Князь Сергей Сергеевич после
ухода Терентьича сошел с
отцом Николаем в парк и направился к тому месту, где стояла беседка-тюрьма.
По
уходе подруги она поспешила проститься с
отцом и матерью и ушла в свою комнату.
Жадно следя шаги милого постояльца, Анастасия заметила вчера
уход его из дому с братом ее — с братом, который ведет разгульную жизнь, которого
отец журит иногда за ночные похождения.
Несмотря на заботливый
уход за ним со стороны
отца Николая и его стряпки Ненилы, больной с каждым днем все слабел и слабел и, наконец, попросил
отца Николая о последнем напутствии. На этой же предсмертной исповеди умирающий и рассказал все своему духовнику.
Николай Герасимович окончательно поправился, благодаря искусному лечению
отца Иосифа и великолепному монастырскому
уходу.